КРУГЛЫЙ СТОЛ

“ Институту экономики переходного периода – 10 лет” В беседе принимают участие:
	заместитель директора ИЭПП, д.э.н. В.А.Мау		ученый секретарь ИЭПП, к.в.н. А.И. Алексеев
	заместитель директора ИЭПП, д.э.н. А.В.Улюкаев		директор по международным проектам ИЭПП, к.э.н. С.В. Приходько
	заместитель директора ИЭПП, д.э.н. Синельников-Мурылев С.Г.		Беседу ведет пресс-секретарь ИЭПП В.А. Натаров

   Когда и как возникла идея создания института?

   Синельников: Идея создания экономического института родилась у Е.Т. Гайдара в 1987 году, когда он работал в журнале “Коммунист”. На тот момент в стране не существовало научного коллектива, который мог бы работать, с одной стороны, на хорошем теоретическом уровне, а с другой – разбираться в хозяйственной практике и давать рекомендации политикам. Это стало особенно актуальным в условиях полного развала экономики страны.

   А как же коллектив во главе с С.С. Шаталиным, который готовил программу “500 дней”?

   С.: Конечно, можно вспомнить программу “500 дней”, появлялись и другие программы. Но ни в одной из них не было написано, что же конкретно необходимо делать в области экономики. Этим и объяснялось стремление Гайдара создать мозговой центр, способный решать сложные экономические проблемы.

   Улюкаев: Программа “500 дней” представляла собой набор действительно полезных и необходимых преобразований. Однако кто будет проводить эти преобразования, каков будет соответствующий правовой и исполнительский механизм, есть ли необходимые финансовые ресурсы, встретят ли эти преобразования серьезное сопротивление и, если да, то что в этом случае делать – на все эти вопросы не только не давался ответ, но и сами вопросы даже не ставились.

   Что явилось первой вехой в создании ИЭПП?

   Алексеев: Первая веха - это 3 октября 1990 года. Это дата выхода распоряжения Совета министров СССР, а затем и соответствующего приказа о формировании при Академии народного хозяйства Научно-исследовательского института хозяйственного механизма и назначении его директором доктора экономических наук Е.Т. Гайдара.

   Инициатива создания этого института была поддержана Президентом СССР М.С. Горбачевым.

   И насколько был большой коллектив?

   А.: Около 40 человек.

   Каким был для института август 1991 года? Как сказались события тех дней на его судьбе?

   С.: События тех дней были тяжелыми для всех в нашей стране, но для сотрудников института, возможно, они были более болезненными. Для нас было очевидно, что мы стоим перед историческим выбором между попыткой повернуть историю вспять и движением вперед, а не только перед выбором между “путчистами” и Б. Ельциным. И этот выбор был сделан в нашем институте сразу и однозначно: все сотрудники как бывшие членами компартии, так и беспартийные проголосовали “за” движение вперед.

   А.: 20 августа на партсобрании института практически единогласно (при одном воздержавшемся) проголосовали о выходе из КПСС и о поддержке Б.Н. Ельцина.

   Если вспомнить публикации в “Коммунисте” того времени, когда там работал Егор Тимурович Гайдар, то этот выбор был достаточно естественен. Понятна атмосфера в Институте, если в нем объединились люди, исповедующие либеральные ценности. Выбор был предопределен?

   С.: Если ты не согласен с системой, то можешь бороться разными способами. Статьи Гайдара в “Коммунисте” имели серьезное влияние на общественное мнение, к которому уже тогда Коммунистическая партия не могла не прислушиваться. Эти статьи оказывали влияние не только на общественное мнение, но и на партийных лидеров, включая самого Горбачева.

   Мау: “Коммунист” И.Т. Фролова - О.Р. Лациса - Е.Т. Гайдара был самым реформаторским и либеральным журналом страны.

   Можно ли говорить о том, что в тот период уже сложился костяк нынешнего коллектива Института? Сколько примерно процентов людей из первого состава сейчас работает в Институте, а сколько ушло?

   А.: Около половины сотрудников института работают в нем с первых дней основания, а примерно с третью из тех, кто уже не работает, у нас до сих пор сохраняются тесные связи, мы во многом опираемся на этих людей.

   Многие известные люди прошли через институт, и потом заняли важные посты в государственных органах власти, успешно трудятся в науке и в бизнесе. Среди них можно назвать А. Нечаева, В. Машица, Б. Федорова, А. Улюкаева, С. Васильева.

   Итак, август 1991 года. Институт закрывается? Что происходит после партсобрания?

   С.: Институт продолжает работать. После упомянутого партсобрания все сотрудники Института поехали на защиту Белого дома. Напомню, это было 20 августа, когда перспективы существования демократии в России еще не были ясны.

   В такой драматический период для нашей страны, где были специалисты института, на каких постах, должностях?

   С.: Пока работали в институте, речь идет о периоде до ноября 1991 года.

   Между августом и ноябрем был опубликован первый обзор института - полугодовой за 1991 год. Его можно найти в архивах. Этот отчет имел примерно ту же структуру, что имеют наши отчеты сейчас. Разумеется, это была другая экономика, это были другие исполнители, другой уровень статистики.

   В то время вы выполняли заказы правительства?

   С.: Уже тогда мы выполняли работы по заказам Российского правительства. В то время шла война бюджетов между Россией и другими республиками, с одной стороны, и союзным правительством с другой стороны. Россия хотела суверенитета и не финансировала расходы. Я как специалист по государственным финансам смотрю на развал Союза и на образование суверенной России через призму бюджета. Ломалась привычная структура экономики, союзные органы власти уже не работали, а российские не имели опыта решать вопросы, связанные с функционированием уже не союзной республики, а суверенного государства. Многие обоснования и расчеты под бюджетные и другие решения того времени шли из нашего института.

   А 6 ноября Гайдара назначают исполня-ющим обязанности председателя прави-тельства?

   С.: Нет, вице-премьером по экономике. Исполняющим обязанности председателя правительства он стал в июне.

   В сентябре – октябре еще было неизвестно, кто какие посты займет, но логика происходящих изменений была понятна, и мы стали заниматься разработкой мер по экономической реформе.

   У.: Программа экономических реформ, разработанная под руководством Гайдара при участии ряда будущих членов Правительства, была предельно конкретна и технологична и отвечала не только на вопросы: Что? И зачем? Но и как? И сколько это будет стоить?. Эта программа, которую мы условно называли Программа-91, представляла собой набор отдельных документов, важнейшим из которых был концептуальный материал “Стратегия России в переходный период”. В числе документов Программы были даже проекты законов, инструкции и пояснительные записки к ним – до такой степени Программа была конкретна. И именно в этом, кроме всего прочего, состояла ее ценность, в отличие от многих других программ.

   М.: Вхождение Гайдара в правительство было пиком нашей революции, революции в широком смысле, начавшейся во второй половине 80-х годов и завершающейся только сейчас. Было четкое разделение на экономические и политические компоненты. Гайдар довольно долго считался экономическим экспертом, а не политиком. Это соответствовало намерениям Гайдара, что он начинает проводить экономические реформы, а Ельцин, как глава правительства, обеспечивает политическое прикрытие.

   Гайдар смог привести в правительство свою команду. По тем временам это было совершено уникально. И это при том, что формально он был третьим человеком в правительстве после Ельцина и Бурбулиса. Сейчас Путина упрекают, что он формирует окружение из друзей и земляков. Я в таких случаях говорю: помилуйте, мы сформировали правительство из сотрудников одного института.

   Мы четко представляли, что надо делать в тот момент, это была редкая ситуация, когда у нас есть представление что надо делать и мужество это делать.

   Главный успех нашей работы в правительстве в 1992 году с экономической точки зрения понятен: появились товары в магазинах. Но главный критерий, на мой взгляд, состоял в том, что если в конце октября- начале ноября 1991 года невозможно было найти кандидатов в премьеры и вице-премьеры, то в ноябре 1992 года, образно говоря, стояла очередь из желающих стать премьером. Если говорить о политическом успехе гайдаровских реформ, то я этот важный объективный индикатор поставил бы на первое место.

   С.: Ряд сотрудников института был назначен на посты в правительстве. Я и В. Мау стали советниками Е. Гайдара, А. Улюкаев - руководителем группы советников. П. Авен – министром ВЭС, А. Нечаев – министром экономики. Б. Федоров также работал в это время в институте, а затем был командирован в Европейский Банк Реконструкции и Развития. Правда, в правительство он пришел после ухода Гайдара. Часть сотрудников ушла в правительство, при этом не прекращая работы в институте. Тот же Гайдар, будучи на различных государственных должностях, все равно оставался руководителем института.

   М.: Способность уходить в правительство и возвращаться в науку - это действительно очень важно. Это создает слой людей, которые могут работать на правительство, но при этом независимы от воли начальника. Это люди, которым есть куда уйти, что резко снижает опасность коррупции.

   После ухода такой большой команды, что стало с Институтом?

   С.: Он продолжал функционировать, во многом работая на правительство. В свой первый уход в правительство Гайдар не сохранил за собой пост директора института. Он оставался в наблюдательном совете, а директором временно стал Вадим Иванов, ныне покойный. Незадолго до того, как в декабре 1992 года правительство Гайдара ушло в отставку, Институт экономической политики был преобразован в Институт экономических проблем переходного периода.

   Почему это было сделано?

   А.: Институт стал самостоятельным юридическим лицом. Тем не менее Академия народного хозяйства вошла в число наших учредителей, мы имеем с ней теснейшие связи.

   М.: Мы благодарны А.Г.Аганбегяну за постоянную поддержку советом и делом.

   Здесь, в этом здании в Газетном переулке, Институт находится с конца 1992 года?

   С.: С января 1993 года.

   Одно время ходили упорные слухи, что преобразование Института, в том числе и предоставление помещений, произошло чуть ли не по прямому указанию Ельцина. Насколько это соответствует действительности?

   С.: Егору Тимуровичу в период работы в правительстве было совсем не до институтских проблем. Он обращался к институту только тогда, когда ему нужно было провести анализ какой–либо проблемы, получить экспертное заключение, либо разработать какой–нибудь документ. В. Мау и я занялись проблемой получения институтом статуса самостоятельного юридического лица, арендой площадей, с трудом урывая на это время. Активно участвовал в этом Игорь Колосницин. Тогда он был директором - организатором Института, на него возлагалась обязанность сформировать Совет директоров и т. д. Если бы все это тогда не было сделано, то сейчас, наверное, не было Института.

   Как проходило возращение Гайдара в Институт? Насколько этот процесс для команды под руководством Гайдара был естественным? С обывательской точки зрения, если человек однажды сел в кресло премьера, то после отставки для него находится теплое местечко, но это вовсе не научный институт, которому приходится постоянно бороться за выживание.

   С.: Насколько мне известно, в день, когда Верховный Совет не утвердил Е.Т. Гайдара на должность премьер–министра, и Ельцин предложил Черномырдина, Ельцин спросил Гайдара: “Давай я тебя куда-нибудь назначу, кем ты хочешь быть?”. Гайдар ответил: “Я возвращаюсь в институт”.

   Гайдара назначили советником Президента на общественных началах, и он оставался им довольно долго, до начала событий в Чечне и заявлений Гайдара о его несогласии с политикой Ельцина.

   М.: Когда Синельников и я по инициативе Гайдара осенью 1992 года начали активно заниматься реанимацией института, нам все говорили: “Вы сошли с ума! Разве Гайдар когда-нибудь вернется”? Но мы знали, что, несмотря на разные варианты и соблазнительные предложения, он будет возглавлять Институт. Ведь нам удалось создать довольно редкий тип заведения, где занимаются прикладными исследованиями с переходом собственно в политику.

   Что происходило в институте под вывеской ИЭППП?

   С.: Под этой вывеской началась серьезная работа. Гайдар занялся институтом с позиций новых взглядов, более серьезных проблем, мы сосредоточились на том, чтобы растить молодежь для создания научной базы и сами тратили значительное время на создание научных разработок. В тот момент было принято решение, что мы будем уделять значительную часть времени научным исследованиям и, конечно же, консультированию.

   То есть, вы постоянно чувствовали свою востребованность как института?

   С.: Консультировались правительство, Госдума, регионы, крупные предприятия.

   Какой – то проект из первых региональных запомнился?

   С.: Да, Ярославль, но до этого уже имелись контакты с регионами, просто они были меньшего масштаба. Это была и Находка, и Калининград - Свободная зона.

   Приходько: Ярославль был первым достаточно крупным и долгосрочным проектом. Мы более года общались с губернатором Лисицыным, разрабатывали программу, инвестиционные проекты, бизнес-планы. Инвесторов тогда старались находить за рубежом, потому что своих не было как класса. Одним из проектов, предлагаемых не нами, было строительство кольцевой трассы для проведения этапов “Формулы- 1”. Набор идей в регионах был тогда стандартный: например, международный аэропорт, порт, в приморском городе, бизнес-центр. Первых, значительным эффектом от наших рекомендаций было то, что проект строительства кольцевой трассы был забыт.

   Из наших проектов того времени можно упомянуть проект создания свободных таможенных зон в Дагестане, который проходил во время первой Чеченской войны. Один из объектов - Кизлярский электромеханический завод, находился в пяти километрах от границы с Чечней, и во время своих командировок мы жили в профилактории вместе с военными.

   Что происходило с институтом дальше? 1993 год тоже был знаменательным в российской истории.

   С.: Следующий этап работы связан с нарастающим противостоянием исполнительной и законодательной ветвей власти. Б. Федоров исполнял достаточно жесткий бюджет, а Дума настаивала на принятии совершенно немыслимого бюджета.

   Расходы заметно превышали доходы?

   С.: Да, предусматривался дефицит бюджета порядка 25% ВВП. Такой бюджет правительство не могло исполнять. Естественно, это только одна из сторон противостояния. Оно было в значительной степени идеологическое – “красный” Верховный Совет противостоял Б. Ельцину.

   Институт исповедовал либеральные взгляды. Как реагировали оппоненты, что они говорили об институте? Каково было содержание критики в адрес института? Как это проявлялось в 1993 году?

   С.: Действительно, после ухода Гайдара из правительства наш институт воспринимался неоднозначно. Многие представители регионов и отдельных предприятий обращались в Институт с тем, чтобы мы проконсультировали их, помогли выправить экономическое положение. Два наших первых проекта - это “Норильский никель” и консультации для Ярославской области. Оба проекта, на наш взгляд, были достаточно удачны. Кому- то это не нравилось, и в прессе появились негативные оценки наших разработок.

   Научного разговора или диспута о деятельности института не получалось?

   С.: Судите сами. В 1994 году нами был заключен договор о разработке экономической концепции развития Брянской области. Был выполнен первый этап работ: проведен анализ, потрачено много средств, в том числе и институтских денег, после этого сторонами был подписан акт приемки этого этапа работы. Причем работа была выполнена на сумму большую, чем мы получили в виде аванса. Итак, администрация Брянской области нам должна перечислить деньги за выполненную работу, но в это время там сменяется губернатор, к власти приходят коммунисты. Они не платят нам ничего, и более того - говорят о том, что мы не доделали работу и являемся их должниками. На комитете по безопасности Государственной Думы коммунисты ставят на обсуждение вопрос о том, что институт Гайдара получил деньги и не выполнил работу.

   М.: В 1995-1996 годах наш Институт подвергся проверке на предмет якобы нецелевого использования государственных средств. Однако выяснилось, что Институт вообще обходится без государственных средств. И тогда Комитет по безопасности Государственной думы по инициативе Жириновского и коммунистов затевает проверку, кому и за сколько Институт продает госу-дарственные секреты. Мол, если у них нет бюджетных средств, то на что же они живут? Вся эта глупость быстро сошла на нет осенью 1996 года.

   Итак, вернемся к событиям осени 1993 года.

   С.: С октября по декабрь 1993 года все наши наработки по экономической политике вновь стали востребованными. На основе работ института было принято много серьезных правительственных документов.

   Если говорить о времени драматического противостояния президента и парламента, то решительные действия Е. Гайдара в этот непростой период времени хорошо известны.

   Как и в первый приход Е. Гайдара во власть, сотрудники института заняли ряд постов в правительстве, но в меньшей степени, чем в 1992 году. Гайдар сформировал свой аппарат из сотрудников института. Это вновь были А. Улюкаев, В. Мау, А. Радыгин, я и многие другие, в правительстве оставались А. Чубайс и Б. Федоров.

   В декабре влияние Гайдара в правительстве стало резко убывать.

   Чем это было обусловлено?

   С.: Это было после выборов, на которых ДВР получила меньше голосов, чем ожидало общественное мнение. В результате уменьшилось влияние Гайдара в правительстве, Черномырдин стал принимать многие решения, которые находились в компетенции вице-премьера по экономике, сам без Гайдара. Это касалось и денежного союза с Белоруссией, и строительства нового здания для Парламента. Гайдар и Федоров в январе вышли из правительства, сделав это достаточно демонстративно. Эта отставка остано-вила эти и некоторые другие безответственные проекты.

   Я думаю, что это имело большое положительное влияние на всю дальнейшую экономическую политику. Черномырдин, оставшись один у рычагов экономических решений, вынужден был проводить более осторожную денежную политику. В 1994 году Гайдар возвращается в институт, и с тех пор он занимает должность директора.

   Можно ли говорить о количественном и качественном росте в деятельности Института в период 1994-1999 годы? Возросло количество выполняемых проектов, пришли новые специалисты?

   С.: Достаточно сравнить долю сотрудников моложе 30 лет и долю людей старше 50 лет. Эти пропорции резко изменились в пользу молодежи. Многие пришли сразу после студенческой скамьи. Они поняли, что здесь люди собираются заниматься наукой, что здесь можно зарабатывать, потому что у института много договорной работы и много различных грантов. В это же время экономические Институты РАН резко теряют кадры.

   Многие из этих ребят у нас закрепились, и сейчас это уже не молодые, начинающие сотрудники, а серьезные исследователи. Некоторые уже защитили кандидатские диссертации, или готовятся к защите в ближайшее время. Это и наше главное достижение. Приток молодых кадров означает, что институт не умирающий, а растущий.

   Та же ситуация сложилась с объемом работ. Каждый год объемы выполняемых Институтом работ все больше и больше возрастают, при этом одновременно происходило резкое сокращение потребности в бюджетных средствах. Вот уже по крайней мере лет шесть мы вообще обходимся без средств федерального бюджета.

   М.: Немаловажный показатель – в Институте за это время было защищено шесть докторских диссертаций.

   Какую продукцию выпускает Институт? В начале разговора было упомянуто, что осенью 1991 года Институт выдал первый полугодовой обзор российской экономики. Как изменилась ситуация с того времени?

   С.: Мы продолжаем регулярно выпускать обзоры российской экономики. Как правило, мы делаем такие обзоры два раза в год.

   В 1993 году появились наши месячные обзоры российской экономики. Одно время их подготовку возглавлял В. Иванов, потом С. Цухло, который и до настоящего времени является редактором этого сборника. Сборники выходят в конце каждого месяца. 5-7 числа следующего месяца они уже появляются на русском и английском языках. Растет, конечно, и их качество. Потребители нашей продукции – это, в первую очередь, различные государственные органы власти, федеральные и региональные, крупные компании, банки, пресса, в том числе зарубежная, и т. д.

   Сколько экземпляров вы распространяете?

   А.: На бумаге очень немного, бумажная рассылка идет только в органы государственной власти, поэтому тиражи небольшие - порядка 200-300 экземпляров. Мы делаем основной упор на рассылку по электронной почте, и обновляем данные на нашем сайте в Интернете.

   Интернет - веха в нашем развитии. С появлением Интернета при ограниченных финансовых возможностях Института мы смогли достаточно широко распространять свою продукцию. Судя по числу обращений на институтский сайт, наши работы пользуются большим спросом.

   Как развивается региональное сотрудничество? Какова динамика по сравнению с первыми региональными проектами? Не могли бы Вы буквально штрихами показать их основные результаты?

   П.: Что касается последних лет, то проектов у нас стало намного больше, они стали более специализированными. География нашего регионального сотрудничества широка: от Норильска до Краснодарского края, от Калининграда до Находки, можно назвать республику Алтай, Туву, Калининградскую область. С этой областью, наверно, мы сотрудничаем дольше других.

   Сотрудничество возникает, когда к нам приходит представитель регионального руководства и просит выполнить работу, связанную с экономической политикой в регионе. Институт практикует политику ценовой дифференциации, в частности, мы готовы делать работу даром, если у региона нет средств, но он хочет продвижений в области реформирования. Бывают другие работы, когда мы вместе с регионом находим какой - то грант и работаем за деньги гранта. Например, это гранты фонда “Ноу-хау”, Европейского сообщества и другие.

   Бывают, на первый взгляд, странные ситуации. Например, мы работали в Калининграде, когда там главой администрации был Маточкин. Он человек демократических взглядов, привлекал наш институт к разного рода работам, экспертизам, планированию. После очередных выборов главой администрации становится Горбенко, который одержал победу на коммунистической волне, и оказалось, что ему нужны советы ровно в тех же направлениях, какие нужны были Маточкину: что делать со свободной экономической зоной, почему она плохо работает, что можно сделать для выдвижения на мировые рынки янтарной продукции, что надо делать в области агрополитики в регионе. Как только снимается идеологизированность, оказывается, что хозяйственник-прагматик нуждается в квалифицированной помощи примерно в тех же направлениях и во многих случаях принимает схожие решения.

   Один из крупных региональных проектов – решение так называемой проблемы Севера.

   П.: Да, в последние годы по заказу Мирового Банка мы работали над проблемой содействия миграции из северных регионов. Известно, что в северных регионах за годы советской власти возникло избыточное население. Когда началась реструктуризация российской экономики, когда изменилась структура цен, когда резко понизилась возможность бюджетной поддержки северных городов, регионов, там оказалось много людей, которые не могут уехать, с Севера. Основу этой группы составляют пенсионеры и безработные. Что с ними делать?

   Мы анализировали создавшееся положение и поняли, что государственная поддержка миграции с Севера это не только решение социальных проблем, но и операция экономически выгодная бюджету, поскольку содержать на Севере неработающих людей крайне дорого. Дешевле помочь им переехать, даже предоставив жилье в других регионах. Мы много работали с северными регионами: с Воркутой, Магаданом, Норильском.

   Как развивается международное сотрудничество Института?

   С.: Спектр наших международных связей очень широк. Это во многом определяется личностью Гайдара, потому что его связи передались нашему Институту, его авторитет является авторитетом нашего Института в целом.

   С 1992 года у нас установилось тесное сотрудничество с французским Университетом Гренобля, которое поддерживалось TACIS. Оно продолжается и сейчас. Благодаря этому сотрудничеству мы смогли повысить уровень экономического образования нашей молодежи, поднять уровень наших исследований. В этом университете нашими сотрудниками были защищены четыре диссертации.

   В 1994 году у нас был большой проект с Университетом Мэрилэнда. Установились отношения сотрудничества с фондом Форда. Когда завершилось сотрудничество с Гренобльским Университетом, в рамках проекта “Прометей”, мы получили еще несколько грантов от ТАCIS. Мы сотрудничали также с фондом Карнеги. Значительную помощь нам уже два года оказывает USAID (Агентство США по международному развитию), с которым у нас реализуется крупный проект. Благодаря этому проекту, мы могли сосредоточиться на ряде серьезных фундаментальных научных исследованиях, которые в свою очередь позволили нам принять активное участие в разработке Налогового кодекса и Программы правительства.

   Именно наработки, сделанные за последние два года, во многом, благодаря помощи USAID, позволили нам подготовить конкретные предложения по целому ряду, законопроектов, которые сейчас используются правительством, обсуждаются в Госдуме и т. д. Систематически институт проводит международные конференции, участвует во многих научных экономических форумах. Наши сотрудники много ездят за границу, на это мы денег не жалеем, стараемся привлекать гранты, потому что это значительно расширяет кругозор наших сотрудников. У нас большие планы по развитию международных связей.

   Что еще примечательного произошло в последние годы?

   С.: Два года назад у нас была создана аспирантура, это тоже этап в развитии нашего Института.

   Кто поступает в аспирантуру? Сколько всего человек в ней учится?

   С.: Аспирантов условно можно разделить на две группы. Первая - это люди, которые хотят работать в науке. В основном это сотрудники нашего института. Вторая группа - это люди, которые работают в бизнесе, но чувствуют необходимость повышения своей квалификации. Они считают необходимым получить ученую степень не только из карьерных соображений, а хотят еще и учиться, а получив современное образование, написать хорошую работу. Для того, чтобы Институт мог быстро развиваться, нам нужны дополнительные квалифицированные кадры: требования со стороны общества к нашему Институту растут быстрее, чем мы развиваемся. Иными словами, мы вынуждены либо отказываться фундаментальных исследований, либо ограничивать себя в выпуске практических работ.

   Два года назад мы совместно с Московским физико-техническим институтом (МФТИ) начали разработку проекта, связанного с самостоятельным воспитанием кадров. МФТИ - один из лучших российских вузов, дипломы которого котируются во всем мире, но этот институт знают в основном как кузницу физиков, математиков, программистов. Вместе с ректором МФТИ и Высшей школы экономики мы решили, что надо воспитывать еще и экономистов, тем более, что современная экономическая наука невозможна без глубокой естественно-научной подготовки.

   Можно сейчас говорить о том, что за прошедшие десять лет институт полностью сформирован? Или количественно и качественное развитие института продолжается?

   М.: Количественного развития у нас никогда не было, количественно он всегда был примерно одного масштаба. Важный штрих - наш институт является переходным не только по названию, не только потому, что объектом исследования является экономика переходного периода, но и по своей организационной модели: по форме он еще старого советского строя, потому что нынешний институт – это, как правило, директор и секретари, максимум пять человек. По стилю работы – это современный институт, то есть, он ориентируется на заказы, гранты. Особенно важно, что институт нацелен на балансирование между заказами и исследовательской работой. Наш институт в нынешнем виде - это некая переходная модель, которая по форме напоминает союзный институт, а по стилю работы - отвечает современным реалиям.

   Каким вы хотите видеть институт через пять лет?

   С.: В настоящее время у нас сформировалось достаточное число исследователей, говорящих на общем научном языке с учеными ведущих экономических школ других стран. Мне бы хотелось, чтобы через пять лет весь наш коллектив мог работать на мировом уровне.

   М.: В будущем Институт может стать научной ассоциацией близких по духу исследовательских организаций, поскольку подрастающая молодежь когда-нибудь захочет создать свои независимые исследовательские структуры.

   На сколько сейчас идеологические стереотипы могут наложиться на все эти планы? Крайний сценарий: может ли сейчас кто-либо попытаться закрыть Институт?

   С.: В реалиях 1991 года это было бы, наверно, возможно. Я думаю, что сейчас общество таково, что никакой институт закрыть нельзя, и это правильно. Есть, конечно, различные косвенные силовые способы, но я надеюсь, что этого не произойдет. Более того, очевидно, что сейчас появился избиратель, который отстаивает либеральные ценности - возьмите результаты СПС на выборах в Думу. Более того, мне кажется, в последнее время произошла деидеологизация либеральных экономических взглядов. Многие поняли, что либерализм – это хорошо, несмотря на то, что чаще всего не соответствует социалистическим догмам нашего недалекого прошлого.