ВТО и АТР помогут России избавиться от нефтяной зависимости

Если через некоторое время мировые цены на нефть и газ останутся на сегодняшнем достаточно высоком уровне (что вполне вероятно, 116 долл./барр., как сегодня, 12 сентября, – весьма приемлемая величина), то проблема дефицита бюджета остро стоять не будет и жестких стимулов для модернизации ожидать не стоит.

Активные попытки слезть с нефтяной иглы, то есть, фактически, отказаться от определяющей роли нефтегазовых доходов в формировании государственного бюджета, могут наблюдаться в двух сценариях. Либо, если цена на нефть упадет до уровня, не позволяющего выполнять текущие обязательства, и такая ситуация продержится достаточно долго – насколько хватит государственных фондов и до полного исчерпания резерва заимствования. Либо, если обязательства будут расти быстрее, чем это может позволить себе система с умеренным экономическим ростом. Возможна реализация двух сценариев одновременно.  

Стоит понимать, что рано или поздно это обязательно произойдет, хотя бы потому, что цена на нефть не может расти бесконечно, а физический объем добычи этого ресурса практически не увеличивается после 2004 г., следующего года после ареста Ходорковского и смены собственника в компании ЮКОС: если в 1999–2004 гг. рост добычи нефти составлял в среднем 9–10% в год (с 305 т в 1999 г. до 459 т в 2004 г. — более чем в 1,5 раза), то с 2004 г. по 2011 г. добыча увеличилась с 459 до 511 т — это соответствует среднегодовому темпу роста 1,6%. Проблема в том, что чем дальше, тем более высокие издержки придется нести российской экономике от такого «осознания необходимости» немедленных изменений, которые немедленно как раз произвести и не получится.

Зависимость российской экономики от нефтяных цен за последние годы никак не ослабла, потому как существенная часть бюджета определяется именно нефтегазовыми доходами. Доля нефтегазового экспорта в ВВП, хотя и несколько снизилась после пикового 2008 г. в период максимальных цен (тогда она составляла около 18%), в 2011 г. составляет 14,5%, что примерно соответствует уровню 15-16%, державшемуся на протяжении 2000-х годов.

Необходимость слезть с нефтегазовой иглы и вкладываться в модернизацию понимает не только Правительство России, но правительства всех без исключения ресурсных экономик, в том числе и тех, у которых доля нефти в общем объеме экспорта составляет более 90% (Саудовская Аравия, Алжир, Кувейт). Однако создать механизм, позволяющий не проедать нефтегазовые доходы и стимулировать развитие обрабатывающих отраслей, удалось, по-видимому, только Норвегии, в которой законодательно закреплена возможность текущего использования лишь доходов от размещения накопленной нефтяной экспортной выручки, то есть доходов, не подверженных колебаниям мировой конъюнктуры цены на нефть.

Вложения в инфраструктуру в рамках подготовки саммитов и олимпиад вряд ли можно назвать положительным моментом. Уже много раз отмечалось, что расходы на эти мероприятия в разы превышают аналогичные затраты в других странах. Выгоды от них в долгосрочной перспективе сомнительны, а оплачивать приходится именно конъюнктурными доходами от продажи топливно-энергетических товаров по пока еще высоким ценам, причем часть этих проектов далека от завершения (например, олимпиада 2014 и ЧМ 2018). Судя по опыту предыдущих случаев, финальные расходы на них предсказать не представляется возможным, а надеяться на постоянный рост нефтяных цен вряд ли разумно.

Среди правильных шагов в направлении модернизации страны можно выделить, пожалуй, интеграцию в международные организации экономического сотрудничества (присоединение к ВТО, формирование активной интеграционной повестки в азиатско-тихоокеанском регионе), поскольку это может способствовать трансплантации институтов (за недостаточной развитостью собственных), необходимых для устойчивого экономического развития.   

А.Ю. Кнобель - к.э.н., зав. лабораторией международной торговли