Егор Гайдар: "Это напоминает мне СССР 70-х годов"

"Ко": Егор Тимурович, либералы получили первую плату за правильно выстроенные отношения Союза правых сил с властью, за компромисс - налоговую реформу. Как вы оцениваете ее эффективность с учетом того, что налог с оборота не отменен, а некоторые акцизы повышены?

Егор Гайдар: Политика, если она не тоталитарная, всегда состоит из компромиссов. Но налоговая реформа - это не плата за какие бы то ни было уступки. Это инициатива власти. Идеи налоговой реформы содержались в программе Грефа, в бюджетном послании президента. Навязать эти идеи власти никто не мог. И провести реформы без участия президента и правительства нельзя. В свою очередь, ДВР и СПС выступали за налоговые реформы на протяжении нескольких предшествующих лет. Поэтому мы были объективными союзниками власти.

Что касается уступок. Я не слышал ни об одной налоговой реформе в мировой экономической истории (по крайней мере в демократических странах), которая была бы проведена бескомпромиссно. То, что уже удалось сделать в России, - это одна из самых радикальных реформ в мировой практике. Резко снижены предельные ставки обложения зарплаты, уменьшены предельные ставки налога на прибыль, снижено число оборотных налогов, определены сроки окончательной ликвидации оборотных налогов. Все взносы в социальные фонды сведены в единый социальный налог. Появилась регрессивная шкала социального налога. Это революционные решения, радикально меняющее контуры российской финансовой и налоговой систем.

Однако эти результаты не завершение реформы. Нам предстоит сделать множество других шагов. В первую очередь решить проблему налога на прибыль. Другой очень важный вопрос - ресурсные налоги. В этой сфере сохраняются противоречия и нелепости. Третье важное направление - совершенствование налогов на собственность, на недвижимость.

Тем не менее я считаю, что 80% пути мы уже прошли. Мы миновали самые сложные, политически взрывные участки. Если мы завершим дело, то Россия получит одну из самых эффективных, простых и стимулирующих деловую активность налоговых систем в мире.

"Ко": Может ли эта налоговая система обеспечить экономический рост?

Е.Г.: В экономике все взаимосвязано. Хорошая налоговая система - это предпосылка к долгосрочному и устойчивому экономическому росту. Но чтобы рост был устойчивым, нужны гарантии прав собственности, исполнение законодательства, эффективная работа государственной власти. Наконец, нужно дерегулировать экономику. Сама по себе налоговая реформа отнюдь не панацея от всех бед. К счастью, правительство это понимает. По ключевым направлениям политики кабинет наметил разумные, как мне кажется, меры.

"Ко": Экономисты Евгений Ясин и Сергей Алексашенко, политик Борис Грызлов стали говорить о "проблеме-2003". Имеется в виду, что в 2003 году России придется выплачивать максимальные суммы по внешнему долгу, тогда же ожидаются массовый выход из строя изношенного оборудования и демографический кризис. Действительно ли "проблема-2003" заслуживает особого внимания? Или власть проводит очередную PR-акцию, чтобы сплотить под флагом "спасения страны" все политические силы?

Е.Г.: Сроки износа оборудования всегда разбросаны по времени, никакого массового выхода техники в одном конкретном году быть не должно. С демографией, на мой взгляд, в 2003 году тоже ничего фантастического не произойдет: неблагоприятные тенденции будут нарастать после 2007 года. А вот проблема обслуживания долга действительно важна. В 2003 году произойдет существенное увеличение долговых платежей - это факт. Однако если позитивные тенденции в российской экономике сохранятся в ближайшие три года, то в 2003 году доля совокупных расходов по обслуживанию внутреннего долга в номинально долларовом исчислении будет ничуть не больше, чем в этом году. Никакой драмы не произойдет. Тем не менее мы должны быть крайне осторожны в использовании нынешней благоприятной экономической конъюнктуры: ведь сейчас позитивные тенденции в российской экономике связаны с аномально высокими ценами на нефть.

"Ко": Так ли хорош этот нефтяной допинг?

Е.Г.: Речь не только о нефтяном допинге. Российская экономическая реальность складывается под воздействием двух факторов. Во-первых, идет медленный, тяжелый, непоследовательный процесс структурных реформ. В результате экономика "меняет лицо" и переходит на рыночную основу. Во-вторых, есть конъюнктурные колебания цен на нефть, и эти колебания очень важны для понимания последних 30 лет истории СССР и 10 лет истории новой России. Как только конъюнктура становится благоприятной, сразу появляется огромный соблазн делить нефтяную ренту. Когда после 1973 года в страну потекло невиданное количество нефтедолларов, у властей возникло ощущение, что можно позволить себе все что угодно - например, обеспечить военно-политический паритет с Западом!

"Ко": Сейчас может произойти то же самое?

Е.Г.: Да. Ситуация вокруг нынешнего бюджета, похожа на ту, что сложилась в СССР 70-х годов. Последствия той политики мы потом расхлебывали долгие годы.

"Ко": Не только мы. "Попались" и другие страны. Например, Венесуэла...

Е.Г.: ...и Мексика. Существуют страны, чьи бюджетные и экспортные доходы сильно зависят от мировых цен.

"Ко": В свое время президент Мексики Хосе Лопес Портильо говорил: "Главная наша проблема - управление изобилием. Мы не знаем, куда потратить деньги"...

Е.Г.: А после кризиса 1982 года они десять лет выбирались из-под руин своей рухнувшей экономики. Теперь я наблюдаю аналогичные настроения в России: "Смотрите, доходы идут! А проблем у страны сколько! Давайте сейчас все поделим!" Это очень опасная тенденция.

Правительство, по-моему, не совсем понимает, насколько доходы бюджета зависят от конъюнктуры нефтяного рынка. Кабинет министров утверждает, что бюджет рассчитан из цены $20 за баррель, а на наш взгляд, он рассчитан из цены $22 за баррель URALS. Никто не может гарантировать России, что цена на нефть в ближайшее время не упадет ниже $20 за баррель, поэтому сейчас надо проявить максимальную бюджетную сдержанность. Необходимо создавать резервы, не наращивать текущие обязательства, максимально использовать дополнительные доходы для снижения долгового бремени, для решения той же "проблемы 2003 года". Вот это разумная, ответственная и осмысленная финансово-экономическая политика. К счастью, в правительстве, как мне кажется, есть люди, которые это понимают.

"Ко": Как вы оцениваете результаты частичной реструктуризации внешнего долга России? Можно ли было добиться лучших результатов?

Е.Г.: Всегда хочется добиться большего. Думаю, сегодня мы не получили бы и такого соглашения... Соглашение с Лондонским клубом было достигнуто в то время, когда никто не ожидал, что повышение цен на нефть будет столь долгосрочным и устойчивым. У меня были сомнения по поводу некоторых компонентов этой договоренности. Но, видимо, правительство выбрало правильный момент.

"Ко": Могут ли реформы по Грефу или по Гайдару помочь стране избежать негативных последствий падения цен на нефть? Чем заместить "нефтяные" доходы? Что нас ждет в ближайшие год-два?

Е.Г.: Цены на нефть снизятся неминуемо. И это конечно же скажется на российской экономике. Но если вести разумную политику, то Россия будет интегрирована в мировую экономику в новом качестве и ее зависимость от конъюнктуры топливно-энергетических ресурсов окажется не столь существенной. На подобную перестройку, как показывает опыт той же Мексики, потребуется до десяти лет. Однако необходимые резервы, для того чтобы не снижать при падении цен на нефть объемы финансирования расходов бюджета, можно создать и за гораздо меньший срок - в течение двух лет. Главное - не наделать глупостей.

Важно провести реформы, обеспечивающие благоприятный инвестиционный климат, дающие сигнал российским инвесторам, что имеет смысл ориентироваться на долгосрочные вложения в России (иностранный капитал идет только вслед за домашними инвестициями - по крайней мере так происходит в крупных странах). Тем самым мы сможем создать базу для перехода России к экономике, ориентированной на информационные технологии, высокоинтеллектуальные продукты, сферу услуг, обрабатывающую промышленность. Такая экономика в меньшей степени зависит от конъюнктуры нефтяного рынка.

"Ко": Как вы оцениваете нынешнюю инфляционную ситуацию? Специалисты выражают обеспокоенность в связи с ростом "рублевого навеса". Центробанк выкупает доллары, увеличивает валютные запасы. Некоторые эксперты считают, что инфляционный налог составляет около 18%...

Е.Г.: Инфляционного налога в полном смысле этого слова в России нет. Он был бы в том случае, если бы правительство в крупных масштабах занимало средства у Центрального Банка, а Центральный банк печатал ничем не обеспеченные рубли. Тогда мы имели бы инфляцию, а государство присваивало бы часть доходов от инфляции и распределяло их. Но сейчас ситуация зеркально противоположная. ЦБ в крупных масштабах скупает валюту, потому что хочет восстановить золотовалютные резервы, не желая резкого падения курса доллара по отношению к рублю.

Без интервенций Центрального банка валютный курс доллара к рублю был бы сегодня существенно ниже: весьма вероятно, что курс находился бы в районе 20 руб./долл. Центральный банк обоснованно опасается такого развития событий, чреватого падением конкурентоспособности отечественной обрабатывающей промышленности. В долгосрочной же перспективе это может привести к "голландской болезни" (так экономисты называют деиндустриализацию экономики в результате успешного развития сырьевого сектора. - Прим. "Ко"). Это опасная тенденция, и ее хотелось бы избежать.

"Ко": Значит, Виктор Геращенко действует правильно?

Е.Г.: Абсолютно правильно. Можно, конечно, спорить относительно тактики ЦБ. Например, о том, стоит ли допускать такие колебания курса или лучше сделать курс более "плоским" и предсказуемым. Но совершенно очевидно, что у ЦБ в нынешней ситуации не может быть другой политики.

Правительство сейчас тоже делает именно то, что должно делать. Центральный банк вынужден "вбрасывать" рубли, а правительство пытается ограничить эту рублевую массу, создавая резервы на бюджетных счетах и используя значительную часть бюджетного профицита для "стерилизации" излишней денежной массы. Центральный банк и правительство действуют достаточно скоординированно, консервативно и ответственно. Они стремятся, во-первых, "не убить" промышленный подъем, а во-вторых, не допустить скачка инфляции. Сама по себе устойчивость валютного курса является одним из факторов снижения инфляции, потому что у нас инфляционные ожидания во многом определяются динамикой курса рубля по отношению к доллару. В этой связке оба игрока действуют, в общем, правильно...

"Ко": Россия обходится без помощи Международного валютного фонда. Это сознательная политика или просто "так получилось"? Хорошо ли это? И можно ли далее обходиться без кредитования со стороны МВФ?

Е.Г.: В известной мере действительно "так получилось". Но в известной мере это и результат благоприятной экономической ситуации. Правительству при таких высоких доходах не так уж нужны деньги. Поэтому сейчас МВФ не столь активно влияет на экономическую политику России. Однако надо понимать, что такая ситуация продлится лишь до тех пор, пока экономическая конъюнктура будет благоприятной. Я помню отношения с МВФ в 1997 году, когда тоже была благоприятная конъюнктура. Их суть можно было свести к фразе: "Не очень-то вы нам и нужны". Но за 1997 годом пришел 1998-й, когда баррель нефти стоил не $30, а $9. И сразу выяснилось, что МВФ нам нужен позарез...

Впереди 2003 год. И никто не гарантирует россиянам стабильности цен на нефть. Поэтому я бы ни в коем случае не ставил крест на взаимоотношениях России и МВФ. Фонд нам может очень и очень понадобиться.

"Ко": Каким будет бюджет 2001 года? После катастрофы "Курска" думское большинство наверняка потребует увеличить военные расходы...

Е.Г.: Моя позиция предельно ясна. Увеличение доходов бюджета должно в полной мере направляться на погашение долга. Такой вывод я делаю не только по теоретическим соображениям и не только потому, что в условиях благоприятной конъюнктуры долги надо не накапливать, а гасить. Я вижу источники финансирования в следующем году. В бюджет заложен кредит МВФ в размере $1,75 млрд, но нет никаких гарантий того, что такой кредит будет получен. Там также значится японский кредит, но у меня нет никакой убежденности в том, что он будет получен. В бюджете учитывается рассрочка наших соглашений с Парижским клубом на $3,2 млрд, но я с трудом себе представляю, как российской делегации при профиците торгового баланса в $45 млрд удастся убедить Парижский клуб в том, что именно сейчас надо менять ранее согласованные условия. Придется платить, никуда мы не денемся. Мы не можем позволить себе подрывать сейчас кредитный рейтинг России - это осложнит возврат страны на финансовые рынки!

"Ко": Несмотря на реформы, в России сохраняются государственные механизмы воспроизводства олигархов и подпитки банальной коррупции. На телевизионном рынке с участием государства идет передел собственности. Нечто похожее происходит и на рынке коммуникаций: Минсвязи начало отбирать частоты у компании "Вымпелком". Как подобные истории повлияют на те реформы, о которых вы говорите?

Е.Г.: Будут им мешать. Мы живем в стране, в которой есть бюрократия и в которой сложились дурные правила игры (если их можно назвать правилами). Очень хорошо, если правительство будет последовательно и настойчиво изменять эти "правила" в лучшую сторону. Мне кажется, оно пытается действовать в этом направлении...

"Ко": ... отдавая Абрамовичу роль Березовского?

Е.Г.: Конечно, для страны было бы лучше, если бы ни Березовский, ни Абрамович не могли напрямую влиять на процесс принятия государственных решений. И все же я думаю, что влияние олигархов сегодня меньше, чем год назад, а завтра будет еще более слабым...

"Ко": Зато влияние силовых структур все сильнее...

Е.Г.: Вы абсолютно правы, это проблема. Но другая проблема, согласитесь...

Государство сегодня восстанавливает свою способность действовать автономно. Надо понять, что путь предстоит долгий. Важно, чтобы на этом пути мы по российской традиции не попали из огня да в полымя. Конечно, государству необходимо восстановить свою способность действовать автономно (научившись не поддаваться шантажу различных групп, установив политику равных правил игры). Но вместе с тем оно не должно, почувствовав свою силу, лезть во все дырки, отбирая у общества те права и свободы, которые стали реальностью в последние годы. Особенно меня беспокоит перспектива того, что власть зациклится на полицейских функциях.

"Ко": Григорий Явлинский взял своеобразный тайм-аут. Он уклоняется от публичных оценок деятельности президента России и его команды. Что может вас заставить выйти к публике с политическими оценками деятельности президента Путина?

Е.Г.: Все, что будет важным с точки зрения перспектив российских государства, политики и экономики. Я не хочу суетиться. Если произойдут важные события, по поводу которых мне захочется поделиться с обществом, я, без всякого сомнения, это сделаю...

"Ко": Сейчас таких событий нет?

Е.Г.: Я не вижу свободных ниш на информационном поле. Нет ничего такого, что не было бы уже прокомментировано. Выстраиваться в длинную очередь комментаторов пожара на Останкинской телебашне мне, честно говоря, не хочется.

Михаил Соколов, корреспондент "Радио Свобода", специально для "Ко"